|
Для меня по сей день Коллежский Асессор отождествляется с понятием "одной из самых неадекватно оцененных" в "широких слоях" групп украинского индепендента.
Всю жизнь они держались в стороне от масс-медиа. Концертов давали немного — вне Украины в пределах совка они "выстрелили" лишь трижды: в Москве, Таллине, Новочеркасске. Так и не сыграли в Питере, будучи в двух шагах от местной "Авроры".
Записанные за свою десятилетнюю историю добрый десяток альбомов они практически не распространяют. Положа руку на сердце, много вы из них слышали?
Вот такой вот живой полумиф. Вдобавок ко всему, я, при всем желании, не могу назвать Василия Гойденко — лидера "Асессоров", человеком уж очень разговорчивым. Он весь в себе, в своей музыке, в своих рисунках...
Если мне не изменяет память, это первое интервью Василия Гойденко в прессе. (прим. вебмастера — это не совсем так: см. интервью в 1988 году)
«Эти люди в беспонтовых одеждах играют
музыку, аналогов которой нет в Союзе,
да и «там» их отыщешь с напрягом».
«Ура Бум Бум» (Ростов)
«Музыка К. А. — нечто, не укладывающееся
в привычные каноны».
«Субъектикон» (Киев)
«Это по-настоящему оригинальный коллектив. У нас в стране
группы, имеющие самостоятельные музыкальные идеи,
можно пересчитать по пальцам одной руки.
АСЕССОР — одна из таких групп».
А. Троицкий
Интервью с Василием Гойденко (1993)
А.К. До недавнего времени Киев у рок-общественностя ассоциировался с красивыми ностальгическими воспоминаниями о «Рок-Артели»: ВОПЛИ ВИДОПЛЯСОВА, РАББОТА ХО и КОЛЛЕЖСКИЙ АСЕССОР...
В.Гойденко: Честно говоря, еще тогда сразу было видно, что «Рок-Артель» — явление временное. Ничего особенного. В частности, того динамического эпоса, который вокруг нее сложился, никогда не было.
«Рок-Артель» — это легенда, которая была создана конкретными людьми. Теми же «вэвешниками» и РАББОТОЙ ХО. Ну, в меньшей степени — КОЛЛЕЖСКИМ АСЕССОРОМ и журналами «Субъектикон» и «Гучномовецъ». Последний, к слову, единственное дитя «Рок-Артели». Хорошее такое дитя. Что же касается самой «Рок-Артели», то было понятно с самого начала, куда что течет. Общих интересов практически не было и не могло быть. Реальными были лишь отдельные удачные совместные выступления. В частности, хороший был концерт в Киеве с поляками. Тем так это все радужно показалось, что после концертов поляки даже предложили включить себя в состав «Рок-Артели». Возможно, со стороны и возникало впечатление, что «Рок-Артель» — это как раз то, что надо.
А.К. Что из себя представлял АСЕССОР в «доартельный» период? Этот нашумевший тогда имидж — асессоровская форма, погоны, ордена?
В.Г. Мы не относились к этому серьезно... Нашли пляжные штаны с лампасами, американский китель морской академии, военную форму... Потом от нее отказались, когда что-то подобное замелькало по ТВ.
Из архива: «Лидер КОЛЛЕЖСКОГО АСЕССОРА уверил аудиторию, что их экстравагантный гитарист (одежда: пижама и тапочки) сбежал из... клиники имени академика Павлова. Однако почему он сбежал и куда бежит?» — так в октябре 1987 г. писала киевская «Молодая гвардия».
А.К. Какова была реакция на эту статью?
В.Г. На нее у нас был весьма положительный резонанс. Статью написал человек, который сейчас в Киеве главный... как раз по всей альтернативной музыке. Сама статья под названием «Почему он бежит с клиники Павлова?» — это самое лучшее, что о нас вообще публиковалось. Тогда статей было две и ничего лучше о группе я не читал. Автор честно работал на стороне официальной прессы, мы честно работали где-то в другом месте.
А.К. Самое интересное, что нечто похожее наблюдалось тогда в рок-журналистике — теория сосуществования рок-самиздата с совдепом и официозной журналистикой — в параллельных плоскостях.
В.Г. Причем, смотри — совдеп все равно остается!
А.К. Ну да. Прямо Бастилия какая-то. Наверное, это уже историческое. От монголов, что ли?
В.Г. Скорее от нашего славянского брата. Монголы хоть определенную энергию внесли: им деньги надо было сдавать, значит, обязательно надо было делать что-либо, конструировать, работать...
А.К. Как вообще воспринимались тогда социумом ваши дебютные концерты?
В.Г. Наш первый большой концерт был в 1987 г. в Доме Художников, и очутились мы там совершенно случайно. В то время АСЕССОР репетировал в каком-то закрытом на ремонт кегельбане, но Володя Иванов (это был и его первый концерт) нас вычислил каким-то образом по своим каналам.. «Давайте, хлопцы!». Ну,— впервые как КОЛЛЕЖСКИЙ АСЕССОР (я — клавиши, Саша — бас, Олег — гитара, Валик — барабаны) — мы и дали — в одной обойме с АУКЦЫОНОМ, киевским ЭДЕМОМ и этими... как их... питерскими DEEP PURPLE.
А.К. ПРИСУТСТВИЕ, что ли?
В.Г. Угу. До этого каких-либо серьезных концертов не было. В начале 80-х я + басист + гитарист учились в одной группе политеха. Однокашники. В институте на местном «Золотом Интеграле» выступали как ВИА. Воспринимали нас тогда достаточно мирно — студенческий народ был хотя и задавленный, но живой — не то, что сейчас.
Один раз играли очень экзотический сейшн на киевской ВДНХ. Там в 83—84 гг. отмечалась какая-то годовщина работников ресторанного хозяйства. Им для праздника нужен был украинский ансамбль с соответствующими народными инструментами. Чтобы музыканты играли в народных костюмах и т.д. Мы пригласили знакомого скрипача, взяли бубен, контрабас, в нагрузку нам сунули баяниста — старого деда. Весь этот концерт длился около четырех часов (смех).
А.К. Каким на первых порах было твое отношение к тем редким концертным выступлениям?
В.Г. Страшновато было — ответственность большая. Очень обидно становилось, когда зал свистит, или когда в группе начинали «нависать» — давай сыграем то, что людям больше нравится. Так же можно дойти до абсурда: когда пол-зала облилось пивом, а ползала обкурилось, так что? Половину программы играть для алкашей, а половину — для наркоты?
А.К. В основном тогда вы работали «студийно»?
В.Г. Это громко сказано. Но писаться мы начали почти сразу. Специальность позволяла, так как инженер-звукотехник — это и звукорежиссер и звукооператор. Писались и репетировали долгое время у знакомых в подвале завода «Арсенал». Записывали на достаточно современной аппаратуре полноценные 45-минутные альбомы, оригиналы которых до сих пор хранятся у меня. Эти альбомы делались и оформлялись в одном экземпляре — делать же вручную десятки одинаковых обложек при отсутствии денег, связей и много чего еще, ломало.
А.К. А что эти альбомы представляли из себя музыкально-стилистически?
В.Г. В основном это были инструментальные композиции с легкими вкраплениями сюрреалистических текстов. Хотя тексты были не всегда. Но если сюр отсутствовал в тексте, как таковом, то он обязательно присутствовал в названии: «Альфонс садится на поля». По Пушкину. Помнишь?
А.К. Нет. (Пауза). А все эти experiences происходили при достаточно стабильном контингенте музыкантов?
В.Г. В то время с нами переиграло человек пятнадцать — то есть очень много народа. Люди уходили, люди приходили, уходили опять, приходили опять. К примеру, наш басист уходил четыре раза и четыре раза возвращался, гитаристы менялись постоянно. Один даже вернулся через два года, чтобы потом покинуть нас снова. Мы как-то посчитали, и получилось, что пятнадцать человек — это только те, кто играл в основном составе, с которыми было выпущено хотя бы по одному альбому. А вообще, концерты с АСЕССОРОМ играли человек 25—30! Просто пришли на один концерт и сыграли. А серьезно — на пол-года — год работы — таких, конечно, поменьше будет. Называть их приглашенными музыкантами, или как сейчас говорят — «сессионными» — нельзя. Их никто не приглашал. Они приходили сами.
А.К. Давай вернемся в начальный период. В какой момент ты понял, что вы не зря пашете?
В.Г. Почувствовал почти сразу — как только был записан первый магнитный альбом, как только начал появляться конечный продукт-фрукт. Гигантских планов я тогда не строил: выпустить пластинку (естественно, на Западе) абсолютно не представлялось возможным. Мы просто занимались своим делом, но мечтать — мечтал.
А.К. Какой атмосферой это все сопровождалось?
В.Г. Была масса подвалов и отовсюду нас выгоняли. Собственно, как у всех — тут история абсолютно одинаковая. Любой человек, который пытался делать то же самое, может рассказать все то же.
А.К. Это внешняя сторона. А внутренняя?
В.Г. Если подходить к этому объективно, то сказать вообще нечего. Обычная случайность, спонтанность, ветер в голове. Никакого анализа или чего-то похожего на него тогда не было. Немного занимался самообразованием, хотел поступить в народную консерваторию, на композицию. Но жизнь отговорила. Параллельно рок-н-роллу шла учеба в институте, барышни, наркотики и все, что с этим связано. Это может рассказать любой человек, который пытался делать то же самое.
А.К. Наркотики — травка?
В.Г. И нет. Тогда представлялось, что все эти дела расширяют сознание. Сейчас ясно, что это — самообман, об этом говорят даже советские врачи. То есть все, что они говорят — правда.
Запись альбомов не сводилась к прямому употреблению травы. Но в группе был такой период, когда отсекались люди, не употреблявшие все это. Тогда отношение человека к траве было одним из главных критериев. Как минимум, он должен был быть к ней спокоен... Практически все знакомые вокруг музыканты и художники тогда все это употребляли.
А.К. Когда ты впервые стал останавливаться и оглядываться?
В.Г. Когда Библия попалась в первый раз, я ее прочел и отбросил, так сказать. Не все отбросил, какие-то мысли зафиксировались. А когда попалась в последний раз, то пришло сознание, что ее нужно не просто читать, а надо по ней жить. Вот тогда Библия становится Книгой книг. А когда просто читаешь и делаешь пассивные умозаключения, то, конечно, ничего хорошего из этого не будет.
То есть восприятие именно такое, которое ты должен воплотить в своей жизни. Если ты это воплощаешь, то Книга становится для тебя правдой. А если ты ее анализируешь, то жизнь у тебя остается без изменений.
Потом возник интерес к Китаю и китайскому языку. На первом этапе Китай воспринимался как экзотика. Затем, после первого любопытства занялся этим профессионально. В общем-то, литературы всегда хватало — в Академкниге до сих пор лежит на прилавках литература по Китаю 1978 года. Потом последовали консультации с китаеведами левого и правого толка.
А.К. У тебя в музыке есть Восток?
В.Г. Он был со мной всегда. С самого начала, с самого первого альбома. Причем, это не Индия — ситары, «мантары», а именно Китай. По черным клавишам играли...
Вначале мы даже не пытались себе объяснить, откуда это. Не до того было. А когда определились в жизни, появилось очень много времени для творческого анализа, методических поисков — чисто профессиональных. Продолжение последовало на уровне глубокого изучения.
А.К. Как ты «взглядом из сегодня» оцениваешь свой подвальный период в целом? Ведь часто из андерграунда делают культ именно как из формы существования...
В.Г. Подвал — это не оправдание, и не та мысль, которая должна утешать. Это состояние, из которого следует выходить, чтобы не ввязнуть в него окончательно. Ведь это очень удобно с одной стороны... Если сын у тебя спросит: «Папа! А почему кем ты, извиняюсь, был, тем ты и остался?», а папа ответит: «Это потому, что мы сидели в подвале».
Оправдание? Каждый для себя решает лично. Да и вообще, зачем оправдываться?
А.К. Какую роль в вашем прорыве за пределы подвала и локальных киевских кругов сыграл тогда Троицкий?
В.Г. Он непосредственно выполнил свой профессиональный долг. Мы — свой. Троицкий зашел к нам после концерта в Москве в Филях в 1988 году, и у нас состоялась устная договоренность... Никто никому ничего не навязывал.
В итоге Троицкий сделал рекламу, причем настолько мощную, что подобное бы не сделал ни один концертный кооператив или рекламное агентство. Нам не надо было никого подкупать, давать взятки, не надо было снимать порнографические видеоклипы. Троицкий выступил по телевизору и недвузначно оценил нас. Проинформировал в нужный момент нужных людей в нужной программе. Он сделал золотое дело — я ему благодарен за это.
А.К. После серии выездных концертов в Россию и Прибалтику вы практически полмесяца выступали в Польше. Был ли это прорыв в иные измерения?
В.Г. Да. Польша тогда дышала свободой, и для нас это была приятная неожиданность. На концертах неожиданностей было меньше. Обычные выступления. Единственное — в зале значительно больше средних по возрасту людей, которые представляли прессу и заинтересованные организации. Вообще андеграунд в Польше в то время был в полный рост. Не знаю, возможно сейчас он начинает умирать. Все взаимосвязано. Дело и в общем состоянии культуры, и в том, что когда на них давил социализм, то была борьба не только за выживание, а и за отстаивание точки зрения. В те времена постоянно присутствовала подспудная мысль, что есть люди, которые интересуются и думают так же, как и ты. Соратники. Люди группировались и даже в какой-то степени зависели друг от друга.
Когда же социализм ушел и воевать стало не с кем, все усложнилось. При свободе стало очень сложно сформировать какое-либо объединение, в котором люди подходили бы друг другу — в Америке этим занимаются целые институты.
А.К. После польских гастролей последовала поездка в Шотландию с НЕ ЖДАЛИ и АГАТОЙ КРИСТИ. Вы уже были достаточно известны...
В.Г. Ну, известны... Ведь хит-парады — такая условная вещь. Как они делаются? «Давайте все те группы, которые мы хорошо знаем, поставим на первое место, а те, которые плохо — на второе». Хит-парады подобного рода делались всегда... Популярность — это все так относительно...
А.К. Как же произошло, что в разгар вашей популярности, пусть и локальной, все в группе перевернулось с ног на голову?
В.Г. Да, в общем-то в пике нашей хорошести все и прекратилось. К тому времени, то есть после Шотландии, уже были на грани подписания серьезные контракты, вот-вот должны были появиться общие деньги — небольшие, но по тем временам и немалые. Должна была возобновиться нормальная жизнь, работа якобы шла — к тому времени мы записали «Колласъ» и подготовили новую концертную программу... И вот, в тот момент, когда внешние условия благоприятствовали началу нашего процветания, состав изменился. Изменился в очередной раз, но весьма некстати.
Ну, а после того, как АСЕССОР «распался», он выпустил еще два магнитных альбома. Был подписан контракт с канадцами по поводу выпуска пластинки «Рождественская сказка». Было написано две оперы — одна в нотах, а другая поставлена непосредственно в Киевском театре Липцына. Так что после «смерти» мы много сделали.
А.К. При определенном стечении обстоятельств ты «в этот год» познакомился с будущей женой, которая впоследствии стала третьим участником КОЛЛЕЖСКОГО АСЕССОРА?
(К разговору подключается жена В.Г., Наташа)
Наташа: Еще со школы я начала работать в театре. Как-то в Киеве снимался фильм. Съемочной группе необходима была главная героиня и меня пригласили на пробы. А партнером, т. е. главным героем должен был быть Вася Гойденко, о котором я, естественно, понятия не имела.
Я смылась со школьных уроков, прихожу на киностудию. Мне дают сценарий — для ознакомления. Прочитала его — жуткая штука, какой-то кошмар. Я — школьница, девятый класс, пятнадцать лет. А там — порнография, одни сплошные поцелуи!
Василий на студию опаздывал, и я начала рассматривать на стенах вокруг пробные снимки для фильма. На одной их них был он — длинные волосы, ужас какой-то. Я испугалась и больше на студию не появлялась, так с Васей и не встретившись.
Пересеклись мы с ним через два года, когда театр Липцына начал ставить «Антигону» по Софоклу...
В.Г. Липцын — ученик Васильева. Наш киевский Васильев. Тогда у них был неплохой театр; сейчас многое поменялось, часть труппы ушла, пришли новые...
Сам спектакль «Антигона» — его второй акт — был целиком музыкальным. В нем участвовали артисты и мы — Леша Рынденко на ударных и я — клавиши и гитара. Мы подыгрывали все второе отделение, то есть 45 минут.
«Антигона» исполнялась раза четыре — со специальными приглашениями — французы, итальянцы, англичане, испанцы. Осознанно-элитарно — в этом ничего плохого нет... В целом, все, что касается музыки в опере, все было нормально и интересно. Представь: вместе с нами играли 12 человек — дудки, баян, скрипка. Плюс они играли и пели как хор. Запись у меня осталась, а с видео что-то там не сложилось...
... Потом мы записали альбом «Рождественская сказка», в котором поют Наташа и Леша. Это такая спонтанная музыка, музыка более свободная, чем, например, «Коллас».
В «Колласе» в музыкальном плане все в основном просчитано — семь, восемь, девять. А в «Сказке» — полет...
А.К. Последний вопрос. Сейчас в театре готовится к постановке музспектакль «Буря» по мотивам Шекспира. Твоя нынешняя работа в опере — это поиски каких-то выходов из рок-н-ролла?
В.Г. Выходы из рок-н-ролла всегда не похожи друг на друга. В частности, русского рок-н-ролла никогда не было, нет и быть не может. Его придумали. Что-то делают лишь единицы — в джазе трио Ганелина (до распада), в роке — все ворованное, кроме каких-то политических тем.
Рок-н-ролл — старый или новый — это не наше, это традиция английская, это — американское понятие. Как такового, русского рока нет. Есть фикция. Это призрак типа коммунизма. Призрак бродит по России — призрак рок-н-ролла. Рок-н-ролл не есть достижение мировой цивилизации, если это на самом деле рок-н-ролл, а не то, что многими имеется ввиду. Ведь Моцарт тоже был рок-н-ролльщиком. Сегодняшние «Молодые люди» со временем перемрут и станут классиками. Стопроцентными классиками, так как все рядом умерли.
Возьмем к примеру Шнитке. Дилетантом его не назовешь — с его серьезностью согласны все. Так вот, в своем творчестве он не стеснялся употреблять рок-н-ролльную форму. Электроорган, бас, роковую гитару, традиционные джазовые барабаны — все это на довольно серьезном уровне было у него в «Реквиеме». Форма рок-н-ролла и даже — ритмика.
У него же в фильме «Сказка странствий» рок-н-ролл идет прямым текстом, под него танцуют. Только помимо одного бас-гитариста там десять скрипачей играют партию второй гитары...
Так что в той или иной форме рок-н-ролл как таковой всегда будет жить. Это состояние народа еще с шестидесятых, состояние свободы, духовное такое, названное словом «рок-н-ролл».
Интервью брал Александр Кушнир, 1992
Web-мастер сайта "Асессора": webmaster@evermusica.com
"Коллежский Асессор": kiev.999@gmail.com
Powered by everMusic
| |
