В известной притче три слепых мудреца наощупь пытались понять как выглядит слон. Нечто подобное повторяют Грэг Малкольм с Чэдом Мосшолдером, только выходят они не на слона, а на мчащийся грузовой поезд, бесконечный и длинный как музыка Mogwai, а вместо ладоней у них – металлоискатели, обмотанные проводами. Файлы с результатами потом пустят на разогрев Томаса Бринкмана, Mouse On Mars и Oval, допишут на сборник Wire, но это потом. А сейчас не дающие сбить себя с толку саунд-инженеры пытливо шевелят щупами, осторожно сцеживая многотонную кинематику на осциллограф. Это не восхищает, но оставляет ощущение честно выполненной работы. Сборка американская, качество немецкое. idm? амбмиент? или какая-то новая культура микросаунда? На самом деле, главное тут просто оказаться максимально близко, стоять вплотную, чтобы у вашего внутреннего ребенка просто трескалась от счастья довольная физия в предвкушении того, что дядьки вот-вот примут в понятную ему с первого взгляда игру. Взрослый же постоит-постоит, глядя на производственно-музыкальный процесс, да отвлекшись, примется вспоминать канувшие в лету уроки пения, семь пропавших без вести нот и тот трепет, с которым рука когда-то касалась огромного теплого уха в просвет решетки. Тот поезд уже ушел, а этот, похоже, все никак не придет.
Настроение непривязанности. Легко представить себе как через два трэка дорогу внезапно перегородит грузовик и останется спокойно врезаться в него и по касательной, не меняя настроения, полого подняться душою в солнечное осеннее небо. Точно так же можно с первыми признаками весны незаметно под эту музыку съехать оттуда к недоверчиво улыбающимся людям на землю. Говорят, Eglantine Gouzy начала писать музыку, расставшись с бойфрендом. В прошлом году лейбл Monika взял ее за компанию на сборник “4 Women No Cry” с “нашей” Тусей Беридзе и еще двумя интересными вокалистками. Теперь лейбл Osaka, как ракета-носитель, выводит на орбиту её первый полноценный альбом. С одной стороны, вроде бы знакомая картинка: атмосферный коллаж, минимальный ажурный электропоп, все как в кукольном домике с маленькой лампой, вокруг которой порхает мотыльком детский голос. Но даже на расстоянии одного трека становится ясно: тут эксплуатацией одного и того же приема не ограничится. И в этом сюрприз и интрига этой пластинки – она дышит, меняет стилистику, то покидает слушателя, то из-за спины закрывает ему ладошками глаза. Похоже, что в кукольном домике назревает небольшая кукольная революция и одним альбомом это не ограничится. И если в нынешнем российском музшвейпроме обычно даже самый удачный женский проект упирается в одну-единственную концепцию, напоминая богатством замысла “женщину с веслом”, то это как раз тот обратный пример, когда от чьего-то дыхания вроде бы хаотично взлетают в воздух во все стороны мелкие лепестки – а оказывается, что большего зачастую и не нужно.
В 70-х был популярен такой большой жанр как рок-опера. Понятно о чем и понятно как. А вот как представить себе поп-симфонию? Да еще и в сонграйтерском варианте в исполнении человека, которого в газетах не стесняясь назвали “маленьким принцем французской электроники”? Действуйте так. Сначала незаметно посмотрите через растопыренные пальцы: нет ли рядом никого из слишком крутых друзей – авторитетных блоггеров, диджеев, музыкальных критиков, людей, регулярно здоровающихся с Известными Музыкантами, а также Юноши, Однажды Державшего Женскую Грудь? (На самом деле всё это – одни и те же люди). Никого из них нет? Значит наконец-то фортуна повернулась к Вам лицом. Потому что неспортивно – из-за излишнего уважения к ним пропустить то, как Марко Верман выходит на завалинку, прихватив с собою кроме обязательной гитары полные руки электронного добра и зла, и без всякого стеснения начинает петь поп-песни “у подъезда”, местами прошитые IDM-нитью и намазанные композиционной многослойностью. У каждого под рукой есть свои аналогии; мне метод его сборки напоминает тот, которым Zelwer пользовался на альбоме “Les Dieux Sont Faches” (“Боги сердятся”), помещая классическую музыку в “дворовой” фолк-контекст. Ощущения как в той сказке, где голодные горожане раздобыли волшебный горшочек, но забыли фразу, заставляющую его прекратить варить. Сейчас в самый раз; это через несколько лет, когда улицы совсем скроются в электронной каше, придется несладко. А пока можно улыбнуться среднестатистическому пользователю хлеба и мп3, написавшему: “Чувствую себя глупо, когда это мне нравится. Но ничем не могу себе помочь”.
Электропоп похож на корь – лучше заболеть в том возрасте, когда MTV может с испугу показаться сияющим чудом, подобным богине Кали, когда ценнее и ближе всех искусств – искусство набора SMS, а майка с надписью “Сегодня все бежим туда-то!” еще не вызывает у окружающих сострадания. Но вот как быть, если ты не пассажир в этом поезде, а его окаянный машинист? Какими трудовыми подвигами заработать себе осень патриарха? Не уверен, что Барбара Моргенштерн знает об этом точно (лейтмотив: take me to the operater to reset my actions), но получается у нее с каждой попыткой всё убедительнее. Новый альбом родился после мирового тура, оплаченного Институтом Гёте и давшего столько впечатлений, что для интоксикации ими оказалось вполне достаточно. В результате вышел не альбом, а почти музыкальный блог, в котором впечатления от Сан-Франциско соседствуют с объяснениями почему блондинки и МакДо утвердились как высшая форма мировой культуры; трэк, посвященный звуку, сопровождающему закрытие дверей в японском метро, соседствует с песней-констатацией факта, что даже неожиданная и крупная удача (например, такая, как этот свалившийся на голову мировой тур) не может сделать человека счастливым (еще как не может). Тут же и ответы на одни те же вопросы, задаваемые на интервью годами, и ощущение растворения чувства времени – не переделкинское-метафорическое с заломленными поэтически руками, а самое реальное, от бесконечных джет-лагов и непрерывных бросков из одного часового пояса в другой. Любителей ответов в конце учебника может смутить немецкий язык, любителей музыкальных водопадов – простота клинописи жанра, любителей самого электропопа – много клавиш и какое-то движение в воздухе, которое легко можно быть истолковано как исчезновение электропопа как такового.
Имя это не новое. Просто в последние годы любимое занятие Бернхардта Фляйшманна – образовывать неожиданные коллаборации и запутывать за собой музыкальные следы. Теперь к нескольким таким проектам добавился еще один, в составе которого – пост-джазовые экспериментаторы: Christoff Kurzmann, Burkhard Stangl, Martin Siewert и Martin Dafeldecker. Гитары, струнные, в меру труб, нечастый хор поддержки, монотонный голос Кристофа Курцмана (который в основное время занят саксофоном). На некоторых трэках кажется, что The Year Of собрались для того, чтобы продемонстрировать ту часть боевых искусств, что восславлена в легендах под названием “победа без схватки”. Драйва нет, оттого порою он просто прижимает к стене. Такое впечатление, что у музыкантов в каждом такте есть секунд на сорок больше чем у их слушателей; в этих зазорах время приостанавливается, они расслабленно проходят мимо наших восковых фигур и что-то подтягивают и развинчивают в своей музыке; нам туда не попасть, лишь услышать последствия. Иногда приноровившаяся кардиограмма ухает вниз в затягивающиеся дольше обычного, странные, почти блюзовые окончания (There’s Something About You). Порою целый трэк (Calling Sky) на зависть до- и пост-рокерам ни с того, ни с сего берет и взлетает архаичным паровозом в небо. Или неожиданно из висящей в воздухе строительной пыли оформится пусть банальный, но эйфорически неотразимый шлягер (Stephen Howking). Нет пустой породы. Даже в открывающей альбом “Мантре”, что похожа чуть ли не на “авторскую песню у костра”, в самых первых секундах можно найти присыпанную лепестками духовых едва различимую рагу. Если всё это джаз, то скорее полуночный (как у Flanger в Midnight Sound); если зонг, то напоминающий тот, что поет David Grubbs на Rickets and Scurvy; если же музыка без названия, то такая получилась бы у Kammerflimmer Kollektief, если бы их наняли следить за маяком в Магеллановом проливе и не давали отвлекаться на всякие глупости.UPDATE
- 2023 1